Так быстро Алан Финн не бежал даже тогда, когда на него спустили собак те снобы, которые даже не знали, как пишется "Сервантес", а все равно не хотели уступать свое прекрасное издание "Дон-Кихота", доставшееся им в наследство, за хоть сколько-то приемлемые деньги. Да что там - Алан Финн бежал так быстро, что, вполне вероятно, увидь его кто-то сейчас, его позвали бы бегать за олимпийскую сборную. Но никто не видел его, и Алан бежал свой рекордный забег по пустым предрассветным улицам, под небом, раскрашенным в фантастические цвета, рассматривать которые у него все равно не было времени; он бежал, минуя пьянчуг и бомжей, бездомных собак с веселыми чипами на ушах, студентов, возвращавшихся из клубов, рабочих, спешивших на первый поезд и девушек, трогающихся в привычный для Лондона walk of shame. А все почему? Все потому, что мотивация должна быть правильной. Вот у Алана была правильная мотивация. У него было пять тысяч правильных мотиваций - если если забирать выигрыш нужно будет купюрами в один фунт.
Не то, чтобы он вообще часто играл. Свой проверенный буки у Алана, конечно, был, и отношения у них были что надо, так что тот периодически советовал, на какую лошадь поставить так, чтобы и деньги были ничего так, и подозрений не вызвать. Но на то он и знакомый, что рисковать с ним не надо, особенно если денег у тебя нет, а в ставке ты не уверен. Нет, для таких дел он всегда искал незнакомых посторонних людей, о которых можно быстро забыть. Лучшая ставка - та, на которой ты ничем не рискуешь. А чем ты вообще можешь рисковать, когда речь идет о горсти сухих осиновых листьев?
Ничем - если только Антони Марсьяль, новичок в команде, вдруг не забьет финальный гол в матче с Ливерпулем, и твоя шальная ставка не выиграет. Тогда ты рискуешь деньгами - хорошими, потому что их много, и вот-вот грозившими уплыть потому что солнце почти что встало, деньги почти что стали листьями - а никакой, даже случайный и малознакомый букмекер не захочет отдавать выигрыш, заработанный листьями.
Того парня Алан нашел только в третьем баре, куда он ввалился, понимая, что дальше бежать уже вряд ли сможет. Пожалуй, ему все же надо нормально переноситься - так всем было бы гораздо проще.
- Я... это... - на выдохе сказал Алан и изобразил одной рукой футбол, Антони Марсьяля и пять тысяч фунтов, а второй махнул бармену, прося воды. Подали, как обычно, пиво, и Алан, обреченно вздохнув, отпил, освежая сухое от бега горло. - Ты должен меня еще помнить. Манчестер-Ливерпуль, финальный гол от манчестерского новичка, ну, помнишь?

Обмыть.
Все бы им обмывать. Алан знал много обмывок, случившихся за его жизнь. Вот его рождение, например, обмывали так, что отец потом зубов не досчитался. Пятнадцатилетний юбилей родительской свадьбы - так, что дом изнутри выгорел - да так, что отмыть его от золы было невозможно, и сейчас, верно, под миленькими обоями в цветочек зияла тьма копоти. Про выпуск свой Алан и вовсе не вспоминал, но после него он решил, что давать поводов себя обмывать больше не будет. И вот, приплыли.
Впрочем, любыми принципами можно время от времени изменять - был бы веский повод. А если и не изменить, то так хотя бы, сделать вид, что. Тем более, что по бумажнику букмекера было понятно, что все пять штук там вряд ли уместились бы. А вот та сотня, что Алан ставил - могла бы. Буки заглянул в бумажник, закрыл его, спрятал, потом Алану в покрасневшие от бессонной ночи глаза постучалось солнце, и он понял, что, кажется, на этот раз ему повезло. Ну надо же, кто бы знал бы, что и с ним это периодически случается.
- Давай я лучше по кофе ударю? - предложил Алан. - А ты пей, не вопрос, можешь даже в счет моего выигрыша. Только это, давай не засиживаться. Дел тьма еще, я потому и заскочил уже сейчас за деньгами.
Ладно, звучало неплохо. На всякий случай Алан решил сыграть на опережение - на случай, если букмекер окажется настойчивым - и заказал себе кофе прежде, чем тот успел бы возразить.
- И у тебя ж там записано мое имя, - сказал он, про себя тихо радуясь невнимательности букмекера. - Алан меня зовут. Алан Финн.

- Да так, то тем, тот этим, - расплывчато ответил Алан.
Он не был до конца уверен, какой именно из сценариев с ним тут пытаются разыграть. "Слушай, ну мы же почти друзья, давай не сегодня. а через неделю-месяц-год?" или "Зачем забирать выигрыш? Ты же такой везучий, парень, лучше поставь его еще на что-то. Сто фунтов принесли тебе пять штук, а пять штук? Пять штук сделают тебя богачом!"
В любом случае, для обеих схем букмекеру нужно было набиться если не в друзья, то хотя бы в приятели, и потому идти на контакт Алан ну никак не собирался. Солнце уже взошло, и хотя пока что все шло хорошо, дергать судьбу за усы не стоило. Допить кофе- забрать деньги - смыться. Вот и все. Короткий и простой план, и именно его Алан и собирался придерживаться.
Эйдан-букмекер, в свою очередь, никуда явно не спешил, игрался со столовыми приборами и вообще вел себя определенно странно для человека, которого кормят хитрость, скорость и математика. Ну да ладно - ему же лучше. Если так пойдет и дальше, то к тому времени, как он найдет листья, он забудет и Алана, и день, когда это все случилось, и, может, даже то, что листья когда-то были деньгами.
Алан, почти спокойный, взял свой кофе, поднял чашку, потом невзначай бросил взгляд на оставленные букмекером ножи. Два ножа, сложенные крест-накрест, если точнее.
Он успел только чертыхнуться про себя, как мироздание уже взялось за свое. Отличная прочная чашка треснула прямо в руках, да так, что один из осколков умудрился неприятно оцарапать Алану шею, кофе - обжигающе горячий, то что надо для утра после бессонной ночи - кипятком окропил футболку и штаны. Алан мигом вскочил с высокого барного стула, едва не сломав ноги, не выбирая выражений, выругался. Ему было больно, горячо, мокро и очень обидно одновременно.
- Блядь, ладно, - сказал он, когда исчерпал запас ругательств, и вернувшись к мокрой барной стойке, бодряще и ароматно, что было обиднее всего, пахнувшей недоставшимся ему кофе, забрал один из ножей - будто бы для того, чтобы посмотреть в отражавшуюся в лезвии щеку. - Кофе пропустим. Давай просто закончим со всем, и я уйду, да?

Ладно, он был прав. Алан бросил на букмекера средней тяжести взгляд - сначала складывают ножи, а потом советы раздают - но аптечку взял, покопался в ней и, вытерев рукой кровь со щеки, наклеил сверху пластырь. Повезло хоть, что обыкновенный бежевый, а не какого-то веселенького цвета. Хотя обожженная кожа под футболкой чесалась, кофе, впитавшийся в ткань, стремительно высыхал, и теперь Алану было не горяча, а холодно, хотя до сих пор мокро.
Тем не менее, предложение Эйдана он решительно отклонил:
- Не-не-не, черт с ними, с пятнами. Не кровавые же, никому в глаза не кинутся.
Он повел плечами. В эти штуки с одеждой он никогда особо не верил - во многом потому, что длительное время у него не было выбора, что носить, и, следственно, не было возможности уклоняться от суеверий и примет на этот счет. Но когда ты лепрекон, ни в чем нельзя быть уверенным, и Алан предпочитал не рисковать.
Ему было странно, что букмекер так спокоен. Хотя, может, вся их порода такая. Опять же, им приходится разбираться как с довольными, так и с разъяренными клиентами, к тому же, через их руки порой протекает, не задерживаясь, тьма денег. Наверняка работа такого рода делает тебя немного философом, немного пофигистом, немного флегматиком, не способным реагировать на то, на что не было поставлено денег.
- Ну все, жив я, жив, - Алан отставил аптечку подальше, посмотрел на Эйдана, убеждаясь, что тот не выкладывает больше из ножей пиратский флаг, и напомнил. - Деньги, друг. Мои пять штук, помнишь еще? Давай уже разберемся с этим по-быстрому.

Букмекер как-то странно на него поглядывал, так что Алан даже напрягся на секунду, но в конце концов тот отступил. Как ни крути, а деньги он Алану и правда был должен, тем более, что листьев вместо ставки, похоже, так и не нашел. И все - этому растяпе надо только отдать выигрыш, а там уже, оставшись наедине, пусть находит листья, понимает, что его кинули... Доказать-то, что кинул именно Алан, он все равно не сможет.
Алан нетерпеливо поковырял краешек пластыря. проверяя, прочно ли тот держится. Царапина, мелочь: выйдет из кафе - прикроет гламуром. Но пока что нужно было ждать. Всего пару минут сверх того, что он и так ждал - и все. Эйдан уже шел за деньгами, Алана с собой он, конечно же, звать не стал. И ладно: этот парень какая-то ходячая неприятность, и череда нелепых суеверий, накрывшая из-за него Алана, тоже наконец-то оборвется. Тот оглянулся по пути, потом посмотрел куда-то вверх, ожидая непонятно чего.
Алан глазами показал ему, что не надо останавливаться, надо идти за деньгами, отдавать, расставаться навсегда и никогда больше не встречаться, но на того, кажется, не подействовало. Взгляд у Эйдана стал пустой и скучный, это было как-то даже странно и, что хуже всего, у Алана на краю сознания вдруг зазудело то самое чувство, что давало о себе знать каждый раз, когда при нем колдовали. Но не мог же...
Додумать мысль он не успел. Сверх раздался неприятный хруст, с каким порой жестокая судьба ломает хребет робкой случайной удаче, и, подняв голову, Алан столкнулся с судьбой лицо к лицо. На этот раз лицо судьбы выглядело как плазма, которая падала вниз так быстро, что даже испугаться было некогда.
От таких плазм не уворачиваются, с такой скоростью не выпутываются из-за барного стула. Люди от таких плазм не сбегают. А вот лепреконы - могут. Конечно, телепортация была не самым ловким из трюков, что получались у Алана. Но метнуться на пару метров мог даже он - тем более в критической ситуации. Потому Алан сперва дернулся, потом вспомнил, что он лепрекон и перенесся на несколько метров в сторону, потом не удержал импульс от своего же раннего дерганья - и упал, где-то одновременно с тем, как плазма проломила бы ему череп, оставайся он на своем месте.
Ошарашенный бармен смотрел то на плазму, то на Алана.
- Ладно, мне виски, - сдался тот, неловко поднимаясь с пола, - обмою везение и спонтанную ловкость.