Старик Маклафлин, да не остынет под его котлом адское пламя, был фейри очень на любителя. Но Алан, так уж вышло, как раз любителем и был, так что с вредным клариканом они всегда могли найти общий язык. Вместе они почти и не работали - в антикварном магазине Маклафлина книги появлялись редко - но Алан все равно время от времени забегал, поддерживая их странное приятельство, пользовался иногда чужим списком клиентов, которые, как он надеялся, могли бы стать и его клиентами, и еще хранил в тайниках Маклафлина особо ценные книги, которые дома держать опасался. В свою очередь он не раз во время вечных разъездов по старым библиотекам присматривал вещицу или мебель, которой мог бы заинтересоваться старик, всегда оповещал о появлении в городе новых нуворишей, которые готовы покупать практически все, ну и просто составлял компанию. Потому что старик Маклафлин хоть и не любил ни людей, ни других фейри, ни досужие разговоры, хоть и смотрелся бы куда органичнее злодеем в диккенсовском романе, чем субъектом реальности, в поддакивающем слушателе временами нуждался. Одно время Алан боялся, что Маклафлин станет видеть в нем кого-то вроде протеже или дальнего очень младшего родственника, но этот тип отношений они благополучно обошли, оставшись разновозрастными приятелями, работающими в смежных сферах и не лезущими в дела друг друга.
Ну, почти не лезущими. К возрасту и скверному характеру Маклафлина прилагался ум и знания, которые человеческое образование дать не могло. Знаниями этими он делился неохотно, но от того, чтобы помочь с тем, в чем Алан не разбирался, особенно за гонорар, не отказывался никогда. Там перевод, тут комментарий, тут помощь в восстановлении порядка старого ритуала: до тех пор, пока Алан точно знал, что знания не утекут за пределы магического сообщества, с тем, чтобы помогать, у Маклафлина проблем не было.
Не было их и в тот раз. Заказчиком был ведьмак, и Алан его не знал: тот вышел на него не через общих знакомых, как это было обычно, а просто нашел. Он даже не знал до первой встречи, что Алан фейри, и заказать хотел исследование, считая, что по магической части ловить больше нечего. Книга у него был странная, старая и в ней не было ни слова на английском. Ни слова на любом известном Алану языке, если уж начистоту. Он, конечно, зарылся на какое-то время в библиотеки и архивы, но результата и не ждал и быстро пошел напрямую к Маклафлину. Тот поцокал языком и книгу взял, пообещал развернутый комментарий к сроку. Сроков старик Маклафлин никогда не срывал, и только потому Алан, которому заказчик звонил уже каждые несколько часов, все еще делал по телефону вид, что все в порядке. Старик Маклафлин не срывал сроков и потому, будь он хоть трижды мертв, в теории со своим комментарием должен был закончить.
На похоронах Алан не был, в магазин тоже не захаживал, как можно дольше оттягивая осознание того печального факта, что конец прекрасной эпохи со старым ворчливым хамом уже наступил. Магазин, после убийства стоявший закрытым, опять работал, и все же Алан дождался ночи. Кто бы ни заправлял теперь делом Маклафлина, наследники или от, кому они продали бизнес, ни о тайниках, ни о магических делах они могли и не знать. А вот Алан знал: он знал и все потайные места, где могла быть его книга и текст Маклафлина, и где отключается сигнализация, и где лежит потайной ключ, и где скрипит пол в магазине.
А потому он был тих и неслышен и даже не стал зажигать свет. И все шло хорошо первые два тайника. А потом понял, что новые владельцы переставили товар и магазин, каким он отпечатался за годы в памяти Алана, теперь только там, в его памяти, и остался. Это печальное осознание коварно подставилось под ноги табуретом для ног начала 18 века, и Алан споткнулся, почти упал, но все же удержался на ногах, а потом замер, напуганный шумом, который сам же и произвел, и прислушался ко тьме.

Алан и правда не слышал ее.
Он не слышал ее, когда стоял, неловко балансируя среди ветхих, ценных, расставленных по неизвестной ему новой схеме вещей.
Не слышал, когда понял, что никого он не разбудил, никого тут вообще нет, потому что кому нужен магазин, кроме Маклафлина? Владельцев нет, посетителей в такое время тоже нет, даже воров - и тех нет: это же антиквариат, его покупают не чтобы прятать, а чтобы выставлять на виду, а как ты выставишь на виду краденную вещь? Конечно, технически его тоже можно было считать если не вором, то взломщиком, но Алан убеждал себя в том, что технически он даже и не взломщик. Он же не вскрыл дверь, а открыл ее правильным ключом. Да и за работу уплатить успел. А что не хочет ввязываться во всякие там проволочки, в которые его наверняка втянут ввиду не самых мирных обстоятельств смерти Маклафлина - так это его личное дело. Все равно отношения к убийству он не имеет никакого, их со стариком тайны были совсем иного рода, и не людям туда совать свой нос. По крайней мере, так наверняка считал бы покойный. В каком-то смысле держаться в тени и не связываться с полицией - что-то вроде дани уважения.
Рассуждая таким образом, Алан продолжил свой теперь куда более осторожный путь по магазину. И все еще не слышал ее.
Он проверил третий тайник, и вот он был забит. Алан даже почти достал фонарик, чтобы осмотреть там все, но потом решил повременить с этим. Просто ощупал каждый предмет, но ничего, похожего на ту книгу, за которой он пришел, он не нащупал. А уж в памяти пальцев Алан был уверен.
Он не слышал ее, продвигаясь все глубже и отмечая, что в последнее время он стал какой-то слишком дерганный. А ведь дела шли совсем неплохо. По сути, единственная передряга, которая с ним стряслась в последнее время - ну это что тот букмекер-кларикан опознал в нем лепрекона. Но это всего три желания, ничего критичного, ничего смертельного. Выпутается, не впервой.
Четвертый тайник был под полом. Раньше Алан опознавал скрытый люк по безобразному, но очень дорогому, если верить старику Маклафлину, торшеру. Теперь пришлось искать его наобум, но в конце концов все удалось. Занятно, но, поглощенный попытками открыть люк беззвучно, Алан старательно прислушивался к темноте, но все равно ее не услышал.
Он не успел проверить этот тайник: встал на секунду размять затекшие колени, наконец-то услышал - попробовал бы он не услышать - внезапный и близкий женский крик, попытался перенестись подальше и, забыв о том, что находится посреди мебельного лабиринта, вместо того, чтобы оказаться на безопасном расстоянии, врезался в небольшую пирамиду из стола, кресла-качалки, кофейного столика и двух чемоданов-сундуков. От сковородки это его, конечно, не спасло, но удар по крайней мере вышел не таким прямым.
Хотя на этом этапе Алану, по большому счету, было все равно: он грохнулся на пол рядом с открытым тайником, а мебельная пирамида картинно обрушилась сверху. Он успел еще подумать, что старик Маклафлин, будь он живым, никогда не допустил бы подобного в своем магазине, и только потом отключился.

Впервые Алан вынырнул из забытья еще на "позвонить в полицию", но услышанное - вкупе с адской болью в голое - не понравилось ему настолько, что он тут же отключился снова. Жаль, конечно, что четвертый тайник он так и не успел проверить. Отмазаться самому уже виделось большой проблемой, а объяснить, зачем ему неизвестная книга не неизвестном языке, лежавшая в тайнике чужого магазина, владельца которого так некстати убили, он не сумел бы и в нормальном состоянии. Не то, что теперь.
Перспективы были такими мрачными, что просыпаться Алан не хотел. Он и не просыпался - на этот раз его разбудили: сначала телефон беззвучно завибрировал в кармане, потом его похлопали по щекам - хотя бы не сковородкой, и то ладно. Потом воздух в легких вытеснил едкий запах. Алан попытался было отодвинуться от него, но вместо этого обнаружил, что, во-первых, он не может двигать шеей, во-вторых, он вообще весьма ограничен в движениях, а, в-третьих, он зачем-то сидит в кресле-качалке, и оно, среагировав на попытку движения, немедленно закачалось. Алан дернул рукой, ногой - нет, глухо. Какую-то секунду он думал о том, что эй, можно ведь перенестись, но оставил эту идею, даже не попытавшись: он и в лучшие свои дни мог перемещаться только на видимые расстояния без препятствий. Все эти фантастические фокусы с перемещением за стены и из скотча для него всегда были лишь фантастическими фокусами, доступными другим, но не ему.
Так что делать было нечего, и Алан посмотрел на женщину, чуть не проломившую ему голову. Громкий голос и сковородка. Ладно, на убийцу Маклафлина, которая решила и дальше убивать только в магазине, она не походила. На случайного домушника - тоже. Тот вел бы себя тихо и про полицию бы не говорил. Навскидку он решил, что это либо поверенная, занимающаяся наследством старика Маклафлина, либо кто-то из наследников, либо новая владелица бизнеса, купившая его. Интересно только, успела она вызвать полицию или нет? В первом случае хорошо бы было молчать, во втором - говорить, но при этом в первом скрывать свое имя было бессмысленно, а во втором можно было бы назваться каким-то другим. В обоих, впрочем, было бы совсем отлично, если бы голова болела не так сильно.
- Я, - Алан сглотнул, его кадык ударился о скотч на шее и вернулся на место, - ааа, блядь, как больно. Я друг владельца. У меня был ключ, он в кармане лежит, - добавил он, решив, что эта могла и не знать про запасной ключ, а потому почему бы не оставить его себе навсегда.

Алан страдальчески скривился. Ну за что ему это? Неделя началась только позавчера, а в нем уже второй раз опознают лепрекона. Только если первый парень, как после понял Алан, проверял и старательно все подстраивал, чтобы не профукать возможность, эта даже и не пыталась целиться, просто говорила.
Но ему хотя бы становилось лучше. Например, поводив глазами туда-сюда, он наконец-то заметил, что больше в магазине ничего не двоится, и лапмы, из которых экономный старик Маклафлин выкручивал лампочки, все еще не светят и, значит, две тени у этой настырной, шарившей по его карманам - повезло, что телефон перестал звонить, а то бы она еще, чего доброго, ответила бы - это не следствие удара или дополнительного освещения. И, значит, она все же наследница.
Алану казалось, что все это промелькнуло в голове очень быстро, но он ошибался и по-настоящему все сложил и был готов вернуться к разговору только когда было поздно и сковородка снова замелькала опасно близко к нему. С клариканом можно было не церемониться: еще раз сталкиваться с чугуном не хотелось, и Алан, на всякий случай все же зажмурившись, создал вокруг себя барьер. Он осторожно приоткрыл один глаз, потом другой, радуясь тому, что хотя бы с барьерами у него не возникало проблем. Печально, что в опасные моменты он все равно всегда забывал о них и ставил на свое жалкое подобие перемещения.
- Ты дочь? Племянница? Внучка? Молодая жена? Кто? - спросил он, все еще с опаской следя взглядом за сковородкой.
Хотя на родственницу Маклафлина ему злиться было тяжело. Одна в незнакомом магазине, в котором убили прежнего владельца. Конечно она была нервная. И хотя да, ему ужасно не повезло оказаться подвернуться ей под руку, понять ее хоть как-то Алан вполне мог. Да и к тому же - если бы она вызвала полицию, то не махала бы тут опять сковородкой. А без перспективы разбираться с полицией все сразу стало казаться не таким уж бесперспективным.
- Ладно, давай по порядку. Да - я лепрекон, - сказал Алан и попытался кивнуть, снова забыв о том, как прочно примотан к стулу. - Желания твои, все такое. Я, - он так и не нашел свою книгу, а она была ему нужна, и именно сегодня, а потому без помощи или хотя бы позволения еще порыться в магазине ему сегодня не обойтись, - Алан. Меня зовут Алан Финн, я занимаюсь книгами.
Он повел правой рукой, не то пытаясь ей помахать, не то пытаясь протянуть ее, чтобы скрепить странное знакомство рукопожатием.
- Маклафлин иногда брал у меня на хранение ценные книги. Я пришел как раз за такой. Хотел забрать по-тихому, чтобы не влезать в эту историю с убийством, ну... Жаль вообще, что так вышло. Он славный был. Вредный жадный зануда, конечно, но славный.
Ну, это должно было как-то растопить ее двоящееся клариканское сердце. По крайней мере, Алан очень надеялся, что у Маклафлина семья была не под стать ему самому, и добрым словам о старике порадуется.
- Так что, отмотаешь меня? Там, за конторкой есть нож для разрезания книг. Разрежешь скотч, м?
Он как мог дружелюбно улыбнулся, хотя вместе с отметинами сковородки получилась скорее зловещая усмешка.

Отредактировано Alan Finn (2016-01-11 01:18:48)

Алан и правда послушно замолчал - как только она его остановила. Свою дозу и версию он выдал, теперь и правда хорошо бы послушать, что она даст ему в ответ. Вскоре он уяснил две вещи: во-первых, что она все же родственница Маклафлину, хотя и не пошла в него ни характером - ну, на первый взгляд, по крайней мере, ни внешностью - в отличие от Маклафлина, смотревшегося в магазине не то молью, не то обветшалое чучело, Нора - хотя это могло быть влияние шишки на трезвость суждений - была очень даже ничего, а во-вторых, не то старик и семью считал недостойной, чтобы передать ей хоть крупицы своих знаний, не то эта самая Нора просто пыталась держаться подальше от фейри - и преуспела в этом куда больше того же Алана, который когда-то тоже собирался так жить. Да что там, она преуспела в этом настолько, что не знала, как именно работают лепреконы и их желания.
Вообще-то, это могло быть ловушкой. Может, она хотела проверить, попытается ли Алан ее кинуть или будет играть честно. С другой стороны, все знали, что лепреконы никогда не играют честно - так уж как-то традиционно вышло, что ни один уважающий себя лепрекон не упустит шанс убраться подальше от узнавшего его, выполнив его желания кое как. А все потому, что надо уметь формулировать. Языком владеть надо, когда имеешь дело с лепреконами - формалистами от мира фейри. Так что проверять тут было нечего. Да и следующие ее вопросы... Нет, похоже она и правда не знала, что первое ее желание невыполнимо магически, а не-магически Алан выполнять его не обязан. Сообщать ей об этом он, впрочем, не рвался. Хотя когда нож холодом хлестнул по коже, он обдумал свое положение еще раз.
- Ладно, ладно, выполнено. Никогда-никогда, крест на пузе, - пообещал Алан, скосив глаза в сторону - на Нору, а потом безуспешно попытавшись увидеть и нож.
- Какие глупости я, по-твоему, могу сделать? - спросил он. - Подменить всю выручку на лепреконские деньги? Ну серьезно, сама подумай, - он мученически выдохнул но старался, впрочем, оставаться при этом очень неподвижным мучеником, с детства уяснив, что не стоит провоцировать кого-то, кто контролирует ситуацию. - Я не пришел утром, потому что подумай, как это выглядело бы. "Привет, я Алан, я пришел за очень ценной книгой, о которой никто не знает, у меня нет ничего, что говорит о том, что она моя, но я хорошо знаю тайники, а владелец как раз умер, так что разве он сможет мне возразить?"
Звучало и правда так себе, настолько, что Алан впервые осознал, ка подозрительно наверняка смотрится со стороны.
- Если бы я пришел, этим заинтересовалась бы полиция. А людям не надо сюда лезть. Это наша книга. Магическая книга. Таким лучше бы не попадать к людям, которые в этом не разбираются. Тайна фейри и все такое.

Если бы неистовая внучка Маклафлина не примотала его так надежно, вполне вероятно, что Алан вырвался бы из липких объятий скотча сам: от резкой, бьющей по дых боли в шее он судорожно дернулся и заорал, отчасти надеясь, что оглушил Нору хотя бы на одно ухо. Его не смущала борода, сиротливо оставшаяся висеть на скотче - в конце концов, именно для таких случаев и существует гламур. А вот боли Алан не любил. Он так и не научился ее терпеть, и учиться теперь желанием совершенно не горел.
После крика горло дерло, безумно хотелось потереть обожженную внезапной кустарной эпиляцией шею, заново заболела голова - откинувшись на спинку кресла Алан слишком сильно приложился пострадавшим местом. Но даже полностью погруженный в боль, он все равно чутко прислушивался ко всему, что говорила Нора.
- "Дедуля", - передразнил ее Алан. - Сразу видно, чья ты внучка. Тот тоже в неурочное время кого угодно взашей вытолкал бы. Но книга нужна мне сегодня. Заказчику не терпится. А вот о ч-черт как больно, о чем, я не скажу. Не знаю - что-то магическое и все. Я в их дела и тайные шифровки не лезу. Я просто продаю книги, а если вдруг захочется поломать над чем-то голову, я выпишу Гардиан с кроссвордом.
Нора, ранее копошившаяся сначала около его ног и рядом с промежностью, дошла до рук как раз когда боль в шее чуть отступила.
- Слушай, слушай, ты же кларикан, - быстро и в разы дружелюбнее сказал Алан, который, будь у него выбор, согласился бы трижды прочитать трилогию Э.Л.Джеймс, чем еще хоть раз убедиться в том, как легко и естественно скотч Норы Маклафлин превращается в орудие пытки. - Выбрось там, как вы это делаете. Пошатай вероятность, чтобы он отстал без боли. Ты же умеешь. А мы потом найдем книгу, я уберусь прочь, и ты больше никогда обо мне не услышишь - ну разве что только захочешь истратить оставшиеся желания. Или! - сказал он быстро, пока Нора еще не начала свое темное дело, - или загадай мне такое желание, м? Подумай, это ведь по твоей вине случилось.

Отредактировано Alan Finn (2016-01-19 21:54:19)

- Лучше виски, - хрипло сказал Алан и вытер освобожденными руками выступившие слезы.
Ужасно больно. Он и не представлял, на что идут женщины, чтобы избавиться от волос. Конечно, бород у них нет и шею они не трогают. С другой стороны, а вот она обошла его, гм, зону бикини. Так что похоже крыть было нечем: только удивляться тому, как такое вообще можно терпеть.
- Нет, стой, не надо виски, - остановил он Нору, которая, впрочем, и не неслась выполнять его просьбу. - И не трогай ноги, ясно? Я сам.
Он действительно справился сам. Это было почти так же больно - заодно Алан уверился в том, что нет, в семье Маклафлин не существовало тайной техники болевого владения скотчем - но хотя бы можно было утешать себя тем, что он контролирует процесс.
Алан потер щиколотки. На правой темнела родинка, в отсутствии рыжих волос смотревшаяся странно. Потом он растер руки, впервые совершенно понимая всех героев фильмов, которые терли запястья, когда с них снимали наручники. Напоследок он с удовольствием коснулся холодными ладонями шеи, тут же гламуром подправил поредевшую полосой бороду. Осторожно коснулся шишки на голове. Да, так нелепо травмироваться из-за книги, которая и так принадлежит тебе, еще уметь надо.
Только после этого Алан опять обратил внимание на Нору.
- Да я знаю все тайники твоего деда, - сказал он. - Говорил же, мы дружили - ну, насколько с ним можно было дружить. Я даже могу тебе их показать, раз уж я все равно тут. А куда ты дела мой телефон, кстати? Мне, наверное, вовсю трезвонит заказчик.
Теперь, когда со скотчем и его буквальной привязанностью к креслу было покончено, полиция вовсе не мчалась сюда на всех парах - Алан знал это наверняка потому, что если бы Нора и правда вызвала копов, они давно уже были бы здесь - и он даже восстановил бороду и убрал шишку, которая, впрочем, не перестала болеть от простеньких гламурных чар, Алан уже не выглядел так жалко и отчасти восстановил свой привычный уверенный вид, который обычно внушал его клиентам, что да - вот этот парень вполне может найти и выкупить пару-тройку считающихся уничтоженными книг, найти семейную реликвию в чужой библиотеке по полузатертому экслибрису или сходу сказать, за подделку ты отдал небольшое состояние на аукционе или нет.
Он быстро обшарил злополучный четвертый тайник и выругался, ничего там не найдя.
- Всего лишь чернорыночная ерунда. Придется искать дальше. Так. Давай знакомиться заново. Я - Алан, я торгую книгами. А ты Нора и ты занимаешься - чем именно? И я еще тут тогда пошарю, да? И убери сковородку. Невежливо быть незнакомых людей сковородкой.

- Да нет, уже не может. Более того - уже и не придет, - сказал Алан, поднимаясь на ноги. - Они же... Ладно, мы же - мы народ пугливый. Проблемы никому не нужны, а тем более проблемы с полицией. Если что-то и продается на черном рынке, то через цепочку проверенных знакомых. Большой риск прогореть потому что: если что-то такое всплывет, то деньги потеряют все, а предмет вернется законному владельцу или отправится в музей и будет там пылиться с хранилище сотни лет. Через твоего деда таким торговали, да и сам он был не из тех, кто боится замарать руки. Но тут было слишком много полиции, все наверняка напуганы, к тому же не знают, будет ли новый владелец - то есть ты - продолжать дело. В ближайшие пару месяцев за черным товаром никто не придет, это точно. Это ведь такой бизнес - можно передать по наследству магазин, но связи и доверие не получится, этим надо заниматься много лет, вводить в дело преем... Кстати, странно, что магазин он оставил, а о том, чтобы тебя всему обучить, не подумал. Очень, очень странно.
Алан был не в том положении, чтобы рассказывать, что странно, а что нет, тем более женщине с тяжелой сковородкой и, вероятно, не менее тяжелой рукой. Но то, насколько она ничего не знала, и правда было странно. За что Алан и любил старика Маклафлина, так это за то, что тот всегда давал учиться у себя. Он редко что-то объяснял - только если пялиться уж очень заинтересовано - но не таился, а вел дела в открытую и, по правде, если разбираться в литературе он научился на лекциях, а "читать" бумажные книги - у знакомого переплетчика, который когда-то взял под крыло еще совсем юного Алана, искавшего подработку, то как вести дела он подсмотрел именно у Маклафлина и во многом именно ему был благодарен за то, что не прогорел в первые годы. Выходит, у него были или совсем ужасные отношения с семьей, или это семья не особо хотела знать о том, чем занимается их родственник. Печально - особенно для Норы, которой теперь заниматься этим всем - но это не его дело. Это вообще не его дело.
- Но я могу тебя с парой-тройкой людей, которых знаю в вашем бизнесе. Держать в подполье нелегальный баланс - веселья мало, - сказал он.
И почему его всегда так тянет в не свои дела?
- Если полиция, дело табак. Книга нужна мне сегодня, сейчас. Три часа назад, если по правде. Черт, как же невовремя он откинулся, - Алан сокрушенно покачал головой. - Значит, надежда на кабинет.
На телефон он старался не смотреть, но еще дольше оттягивать было просто нельзя. Так что по пути он все же посмотрел на чудом не разбившийся экран, страдальчески скривился: на нем громоздились звонки, и он даже думать не хотел о том, как зол заказчик. Большой минус работы с магическими предметами: если обычные клиенты могут просто злиться и в худшем случае дадут меньше денег, с магическими ты никогда не знаешь, на что нарвешься. В который раз Алан пообещал себе, что больше не будет работать с магическими предметами, заранее зная, что обещание свое нарушит. Не то, чтобы это приносило так уж много денег - просто кто-то должен был этим заниматься, иначе того и гляди в людской мир выплывет какая-то из магических или проклятых книг - и кто знает, что будет тогда.
- В кабинете я знаю про два тайника, - сказал Алан. - Один в столе, а другой в диване. Диван мой, а ты возьмись за стол: тебе нужен третий ящик, там есть потайная пружина, которая почти никогда не срабатывает. Я его открыть не способен: Маклафлин включал свое вуду, чтобы все заработало. Мы ищем том ин кварто, обтянутый коричневой кожей, форзац серый, на первой странице, перед текстом - хорошая гравюра, на ней пять ирландских священных деревьев. Текст - какой-то или шифр, или неизвестный язык, или просто сумасшедший расписывал что-то. Ты сразу узнаешь, словом. А, - вспомнил Алан, - при книге может быть перевод или комментарий - скорее всего рукописный и на блокнотных листах, но по правде я не знаю, каким он будет. Каким найдешь - таким и будет.

- Да нет, он совсем о них не думал, - парировал Алан, - а ведь мог бы!
Не то, чтобы ему было не жаль старика Маклафлина. Более того - он был совершенно уверен в том, что не раз еще вспомнит о нем мимоходом, как о живом, и очень расстроится, когда поймет, что больше ничего не будет. Но они со стариком Маклафлином никогда не показывали друг другу чувств и вели себя как два циника. Наверняка тот не порадовался бы, ударься вдруг Алан в сентиментальность вместо того, чтобы опять в первую очередь подумать о своей выгоде, во вторую - то, как это забавно обставить, а в третью - посокрушаться тому, как ужасен мир и как ничего с этим поделать нельзя.
Тем более, что пока что с выгодой получалось неплохо. Арлан сделал себе пометку в уме, чтобы не забыть о помощи с чернорыночным товаром. О проценте, который он за это возьмет, он решил подумать позже. Там было много всего - потому что за риск процент полагался побольше, но как внучке приятеля он вроде как должен был бы обойтись с Норой как джентльмен, но, опять же, неизвестно, что сказал бы об этом старик Маклафлин и не обиделся бы тому, как всего лишь смерть сделала Алана таким мягкотелым. Словом, тут было, о чем думать, но думать об этом прямо сейчас он не собирался - были и более важные проблемы.
Он взял со стола нож, ощупал диван - Маклафлин как-то очень осторожно умел его вспарывать, так, что и не заметишь, и не нащупаешь сразу. В конце концов что-то найти удалось. По форме даже похожее на книгу, но это могла быть и шкатулка, и коробка сигар, и что угодно еще, так что радоваться Алан не спешил. Он поддел ножом край обивки, осторожно надавил - та расходилась как молния на платье распутной дебютантки. Запустил в диван руку и вытащил спрятанный там трофей, обернутый в пеструю от пятен, но чистую ткань. От напряжения Алан даже дышать забыл. Он не сразу решился посмотреть на свой улов, но пальцы уже нащупали кожу - он мог узнать эту книгу даже на ощупь - и потому он знал, что нашел правильно.
Алан хотел было сказать Норе, что все в порядке, но она заговорила первой, и он резко вскинул голову.
- Блокнот? Ну-ка, стой.
Он быстро пролистал книгу, но в ней ничего не было. Ни записок, ни стикеров с примечаниями, ни закладок в тех местах, где Маклафлин, опять наплевав на все просьбы Алана, писал прямо на полях. Он или не успел, или...
- А у меня книга, - сказал Алан, положив ее на край стола. - Но блокнот тоже может быть полезен.
Блокнот был меньше книги и куда более новый, но хороший. Алан хорошо его помнил. Блокнот этот нравился Маклафлину, и тот все не мог решить, что же в нем писать. На что важное истратить. То, что перевод - а это был он, Алан понял это по срисованным из книги символам, которые время от времени появлялись на страницах - показался ему достаточно важным, говорило очень о многом. Впервые он пожалел, что книгу надо вернуть быстро, и узнать, на что старик Маклафлин истратил свой драгоценный блокнот, он не сможет.
- Его я тоже заберу - писалось это для меня. Так, ну... Я пойду? - он спросил, а не сказал и не ушел молча - просто потому, что к женщинам, к которым ты забрался в магазин, а встретили тебя сковородкой по голове, положено проявлять максимум уважения.